Тульский некрополь

Здесь вы можете узнать последние новости музея "Тульский некрополь", основанного в 1988 году, деятельность которого направлена на изучение и спасение старинных кладбищ.

Некрополистика - историческая дисциплина, посвященная изучению, сохранению и описанию кладбищ(некрополей). Изучение истории некрополей обогащает нашу культуру, это часть нашей истории!
Воскресенье, 26 Апрель 2015 14:00

Трёхсвятительский крещёно-татарский монастырь

Автор 
Оцените материал
(0 голосов)


Краткая информация

Монастырь
Трёхсвятительский крещёно-татарский монастырь
В какой стране находится: Российская империя
Местоположение монастыря: Лаишевский уезд Казанской губернии
Какова конфессия: Православие
Епархия монастыря: Казанская
Тип монастыря: мужской
Когда основан (Дата основания): 1903 - 1905 гг.
Дата упразднения: 1917 - 1919 гг. разорён и «реквизирован»
Кто настоятель монастыря: Серафим Евфимий Семёнов

Описание монатяря "Трёхсвятительский крещёно-татарский монастырь"

Трёхсвятительский крещёно-татарский монастырь (до 1911 г. – скит) – мужская правоверная «крещёно-татарская» (крещенская, кряшенская) монашеская обитель, действовавшая сначала двадцатого века в Лаишевском уезде Казанской губернии.

Содержание

1 Основание 1.1 У истоков сотворения скита (монастыря) 1.2 Праздничная закладка 1.3 Храм, постройки, территория 2 Братия скита (монастыря) 2.1 Настоятели и заведующие скита 2.2 Монахи и послушники 3 Духовная жизнь скита (монастыря) 3.1 Молитвенный подвиг 3.2 Переводческо-издательская деятельность 4 Преобразование скита в монастырь 5 Разорение монастыря 5.1 Крестьянские погромы 5.2 «Экспроприация» монастырской принадлежности, арест братии 6 Примечания 7 Литература и источники

Основание

У истоков сотворения скита (монастыря)

Зачинателем сотворения грядущего Трёхсвятительского крещёно-татарского монастыря в Лаишевском уезде Казанской губернии, как – позже – и женской Покровской просветительной крещёно-татарской общины в Мамадышском уезде той же губернии, являлся последователь и продолжатель дела известного российского миссионера Н. И. Ильминского – архимандрит Казанского Спасо-Преображенского монастыря (потом – епископ Мамадышский) Андрей (князь А. А. Ухтомский).

Узнаваемый чувашский учёный-историк и этнограф Н. В. Никольский писал в 1912 г.:

Изучая быт крещёных татар, Преосвященный Андрей увидел, что посреди крещёных татар уже пришло время насаждать монашество, что было, естественно, невообразимо 50 лет тому вспять в виду отступнических движений посреди их.

Начало будущей монастырской обители положил Трёхсвятительский скит при Казанском Спасо-Преображенском монастыре, основанный близ деревни Маленькое Некрасово Лаишевского уезда (в сорока милях на восток от уездного городка Лаишев) – на земле, которую пожертвовал обыватель городка Алатырь Василий Львович Симбирин, проживавший в той же местности (на расстоянии одной версты от скита). Невзирая на собственный преклонный возраст (в 1912 г. В. Л. Симбирину исполнился 81 год), он с самого начала являлся покровителем монастыря, строго следя за его состоянием.

В неких архивных источниках и публикациях в качестве даты его основания именуется 1903 г. Так, в клировой «Ведомости Крещёно-татарского Трёхсвятительского Скита, Храмах, оного зданиях, угодьях и документах за 1910-й год» сообщается, что: «Основание крещёно-татарского Трёхсвятительского Скита положено в 1903 году, в Царствование Правителя Николая II-го по благословению бывшего Архиепископа Казанского и Свияжского Димитрия, для усиления средств религиозно-нравственного просвещения посреди инородческого крещёно-татарского населения». Но, по воззрению исследователя истории Трёхсвятительского крещёно-татарского монастыря историка И. Е. Алексеева, фактическое основание скита, судя по всему, вышло исключительно в 1905 г.

Праздничная закладка

Праздничная «закладка» Трёхсвятительского крещёно-татарского скита свершилась 24 июля (6 августа) 1905 г.

Как вспоминал практически через 5 лет « И. И. » (« I. И. ») в размещенной в журнальчике «Сотрудник Братства святителя Гурия» статье «Из жизни крещенского скита», «накануне и в самый денек закладки» со всех концов Лаишевского и Мамадышского уездов к обозначенному месту стекались российские и «крещёные татары»: «Толпами шли и ехали фермеры: старики, старухи, взрослые мужчины и дамы, даже и деток не оставили дома в таковой выдающийся денек. У всех были веселые лица; везде оживлённо дискутировали о дальнейшем торжестве. В особенности радовались крещёные татары, что и в их крае будет монастырь, в каком службы всецело будут отчаливать на их родном языке, тогда как в приходских церквах службы производятся наполовину по-русски, наполовину по-татарски, а по-русски большая часть крещен не понимает».

В сей день в приходской церкви села Байтеряково Лаишевского уезда была совершена Божественная литургия, по окончании которой на место закладки («вёрст за пять») с песнопениями направился крестный ход, возглавляемый архимандритом Андреем (князем А. А. Ухтомским) и другими представителями православного духовенства. В конце концов, шествие достигнуло цели.

« И. И. » (« I. И. ») так писал об этом:

Началось молебствие, далековато разносилось стройное пение российского хора. Но вот послышалось более стройное пение и крещенского хора на родном языке. Велика была удовлетворенность крещен по случаю этого торжества. Многие из их, а в особенности старики и старухи, проливали жаркие веселые слёзы и, как видно было по выражениям их лиц, возносили огненные молитвы Всевышнему... Во время этого молебна при дивном летнем деньке прошёл трижды дождик: в самом начале молебна, во время Евангелия и во время последней молитвы, когда люд стоял на коленях. Это произвело на всех огромное воспоминание, так как дождик считается посреди народа явлением милости Божией.

По окончании службы архимандрит Андрей (князь А. А. Ухтомский) произнёс речь, в какой гласил о значении монастырей и монастырской жизни, обратившись при всем этом «с увещеваниями и просьбой к подвижникам, намеревающимся жить в дальнейшем ските, чтоб они вели жизнь приличествующую братии во Христе и соответствующюю сану иноков». При всем этом он «наложил проклятие на все спиртные напитки на этом святом месте, из которого должны идти только уроки святой жизни, а не соблазнительные примеры жизни дурной, которых много и без монастырей».

Прямо за отцом-архимандритом речь «на крещёно-татарском языке» произнес священник села Гороховое Поле (потом - священник села Серда Лаишевского уезда) Архип Иларионов, ознакомивший собравшихся «с деятелями, старавшимися о постройке монастыря», рассказавший «о благодетелях, о первых просветителях инородцев Казанского края – св Гурие, св Варсонофие, св Германе», о Казанской центральной крещёно-татарской школе, «как о первом рассаднике образования посреди инородцев крещ татар», о трудах Н. И. Ильминского и священника о. В. Т. Тимофеева, и, «наконец, о значении только-только заложенного крещёно-татарского скита».

Храм, постройки, территория

20 декабря (2 января) 1906 г. архимандрит Андрей (князь А. А. Ухтомский) освятил отстроенный на освящённой им ранее земле «главный» древесный скитский храм Во имя трёх святителей Казанских Гурия, Варсонофия и Германа, Казанских чудотворцев.

Не считая него, к 1910 г. в ските уже имелось также четыре древесных одноэтажных корпуса.

Как значилось в «Ведомости Крещёно-татарского Трёхсвятительского Скита, Храмах, оного зданиях, угодьях и документах за 1910-й год», обитель размещалась на местности площадью в 10 десятин. Не считая этого, в её владении находилось «в трёх местах, при селе Гремячка и при деревне Пашиной» 43 десятины 620 квадратных саженей пахотной земли.

В собственной «Путевой заметке», размещенной в № 14 от 2 (15) апреля 1911 г. «Сотрудника Братства святителя Гурия», А. Алякринский так описывал эту обитель: «Скит представляет из себя вроде бы маленькой хуторок, в каком находится маленькая же древесная церковь во имя Святителей Казанских и четыре одноэтажных древесных корпуса для братии. Здесь жительствует заведующий скитом иеромонах Серафим и другой иеромонах, командированный временно на помощь о. заведующему, один иеродиакон и 23 послушника. Вся братия скита состоит из крещёных татар, кроме о. заведующего, да и он отлично знает монгольское наречие».

Братия скита (монастыря)

Настоятели и заведующие скита

Вопрос о том, кто был первым заведующим Трёхсвятительского крещёно-татарского скита, пока до конца не прояснён. В ряде источников его настоятелем и заведующим именовался архимандрит (потом – епископ) Андрей (князь А. А. Ухтомский). Он же, по воззрению историка И. Е. Алексеева, лично подбирал и все «кадры» для грядущего монастыря, потому «случайных людей» в нём не было.

12 (25) ноября 1907 г. в скит был определён «бельцом» старый протоиерей Глеб Иванович Ляпидовский (предположительно 1836 г. рождения) – отпрыск священника Иоанна Матвеевича Ляпидовского - 1-го из сподвижников и помощников Н. И. Ильминского, избранного им для миссионерского служения в «крещёно-татарских» селениях. Как и его отец, Г. И. Ляпидовский отлично обладал монгольским языком.

9 (22) декабря 1907 г. Г. И. Ляпидовский был пострижен в Трёхсвятительском крещёно-татарском ските в монашество с наречением имени Гурий. Имеются сведения, что 15 (28) декабря 1907 г. Гурий (Г. И. Ляпидовский) был также назначен и. д. заведующего скитом. 17 (30) декабря 1907 г. он был определён на должность и. д. благочинного инородческих монастырей 3-го окрестность Казанской епархии, 6 (19) января 1908 г. возведён в сан игумена, а 20 июня (3 июля) 1909 г. – архимандрита.

Но «командовал» скитом он относительно недолго. Уже 23 июля (5 августа) 1909 г. Гурий (Г. И. Ляпидовский) был определён казначеем и заведующим заштатного Казанского Иоанно-Предтеченского мужского монастыря. Сразу с этим ему было доверено «заведование благочинническими делами монастырей по 1-му округу» Казанской епархии. 12 (25) сентября 1909 г. Гурий (Г. И. Ляпидовский) был утверждён Святейшим Правительствующим Синодом в должности настоятеля Казанского Иоанно-Предтеченского мужского монастыря.

26 апреля (9 мая) 1910 г., в согласовании с представлением епископа Андрея (князя А. А. Ухтомского), заведующим скитом был назначен иеромонах Серафим (Евфимий Семёнов) (возраст, по состоянию на 1910 г., 47 лет), которому в предстоящем довелось стать очевидцем разорение обители и лично пострадать от богоборческой власти. В Трёхсвятительский крещёно-татарский скит иеромонах Серафим (Е. Семёнов) был переведён из Уфимской епархии по требованию епископа Андрея (князя А. А. Ухтомского) и по его собственному желанию 20 февраля (5 марта) 1906 г. Согласно одной из записей, он был «принят на службу в Казанскую епархию с зачислением в братию этого монастыря для служения в Трёхсвятит ските» 20 марта (2 апреля) 1907 г.

Монахи и послушники

В числе тех, кто отправился в 1907 г. подымать скитскую «целину», кроме Серафима (Е. Семёнова) и Гурия (Г. И. Ляпидовского), удалось найти упоминания об иеродиаконе Иоанне (Иоакиме Красильникове), которому, по состоянию на 1906 г. было 36 лет, указном послушнике Василии Метелеве и послушнике Петре Нестерове.

«И.И.» («I.И.») писал в № 34 от 24 июня (7 июля) 1910 г. журнальчика «Сотрудник Братства святителя Гурия»:

Сейчас в Трёхсвятительском Ските два иеромонаха, иеродиакон и до 30 человек послушников. Жизнь безупречно трудовая и жутко грозная в отношении и молитвы, и еды.

Согласно клировой ведомости Трёхсвятительского крещёно-татарского скита за 1910 г., в это время тут «постоянно» проживали: один иеромонах – заведующий скитом – Серафим (Е. Семёнов), один иеродиакон – Герман (Пётр) (рукоположен 5 /18/ августа 1910 г.) и 20 четыре послушника, в том числе – четыре рясофорных (все облечены в рясофор 8 /21/ сентября 1910 г.).

Посреди рясофорных послушников значились: 50-летний Ефрем Евграфов («Евграпов») – отставной боец из села Огромное Тябердино Цивильского уезда Казанской губернии, Прокопий Ильин – из фермеров деревни Серда Лаишевского уезда, 27-летний Пётр Матвеев, 32-летний Филипп Моисеев – из фермеров села Старенькое Тябердино Цивильского уезда.

Сохранились имена и других тогдашних послушников – это: 14-летний Илларион («Иларион») Алексеев – из фермеров села Огромное Тябердино Цивильского уезда, 31-летний Павел Егоров (управлял на клиросе) – из фермеров такого же села, 20-летний Антон Ефремов – из фермеров деревни Казаклар Лаишевского уезда, 13-летний Василий Ефремов – из фермеров села Огромное Тябердино Цивильского уезда, 22-летний Николай Иванов – из фермеров села Старенькый Карабаян Лаишевского уезда, 14-летний Порфирий Иванов – из фермеров деревни Степная Кондрата Чистопольского уезда Казанской губернии, 22-летний Иван Иларионов – из фермеров деревни Казаклар Лаишевского уезда, 23-летний Алексей Кузьмин – из фермеров села Елово Елабужского уезда Вятской губернии, 45-летний Матвей Макаров – из фермеров села Никифорово Мамадышского уезда, 16-летний Миша Наумов – из фермеров деревни Древняя Кондрата Чистопольского уезда, 30-летний Александр Николаев – из фермеров села Мелекес Мензелинского уезда Уфимской губернии, 45-летний Иван Николаев – из села Старенькый Карабаян Лаишевского уезда, «свещник» Кирилл Семёнов – из фермеров такого же села, 70-летний Николай Семёнов – из фермеров села Верхний Багряж Мензелинского уезда, 19-летний Игнатий Степанов – из фермеров деревни Верхний Шурняк Елабужского уезда, 70-летний Яков Степанов (управлял трапезой) – из фермеров деревни Алан-Полян Лаишевского уезда, 26-летний Василий Супонов – из деревни Кибеч (Кибечи) Лаишевского уезда, 68-летний Наум Тимофеев – крестьянин села Мелекес Мензелинского уезда, 27-летний Пётр Фёдорвеев («Феодоров») – из фермеров деревни Ковали Лаишевского уезда, 18-летний Степан («Стефан») Филиппов («Филипов») – из фермеров деревни Алан-Полян Лаишевского уезда. 6 человек из общего числа послушников были безграмотными.

Духовная жизнь скита (монастыря)

Молитвенный подвиг

Часть богослужения в Трёхсвятительском крещёно-татарском ските совершалась на «крещёно-татарском», а часть – на церковно-славянском языках.

По словам А. Алякринского, посреди тех, кто стекался поговеть в монастырь, кроме «крещёных татар», «довольно значимый элемент» составляли и российские. Народу набиралось «более 300 человек», и всем им братией гостеприимно предлагалось помещение, «а желающим безвозмездно отпускался даже кипяточек и квас». При всем этом скит, жители которого были известны собственной праведной, трезвой жизнью, оказывал приметное благотворное нравственное воздействие и на обитателей близлежащих населённых пт.

«В не далеком к скиту селе Шумовке, – отмечал, а именно, А. Алякринский, – как я слышал от 1-го крестьянина, было человек до 10 заядлых запивох и курильщиков, и они бросили это зазорное поведение, побывав только пару раз в скиту и приняв благословение у батюшки».

Показательно, что уже в 1910 г. епископ Андрей (князь А. А. Ухтомский) выдвинул план перевоплощения Трёхсвятительского крещёно-татарского скита в центр религиозно-духовного просвещения «крещёных татар» не только лишь в Казанской епархии, да и во всём Поволжье.

«Существующий в Казанской епархии Крещёно-Татарский Трёхсвятительский Скит мог бы иметь огромное значение и не для одной епархии, но для этого необходимо нечто, что позволяло бы этому скиту усилить свою деятельность и расширить своё воздействие, но приемущественно без вреда для собственной внутренней жизни», – писал «Миссионер» в № 27 – 28 от 22 мая (4 июня) 1910 г. «Сотрудника Братства святителя Гурия».

В связи с этим нужно было решить очень затруднительный для церкви вопрос о разработке «районной организации миссии посреди инородцев 1-го языка», который, согласно заключению такого же создателя, являлся «очень острым в виду 2-ух обстоятельств: последней ограниченности деятелей на миссионерском поприще вообщем и канонического запрещения духовенству одной епархии священнодействовать в другой».

Со времени возникновения в Лаишевском уезде Трёхсвятительского крещёно-татарского скита вышло осязаемое укрепление в православии местных «крещёных татар». Как писал в своём рапорте от 25 января (7 февраля) 1914 г. архиепископу Казанскому и Свияжскому Иакову (И. А. Пятницкому) «благочинный 3-го окрестность, Лаишевского уезда», священник Владимир Нечаев, «новых уклонений» посреди их, благодаря Господу Богу, «нет и не предвидится».

Но, невзирая на это, в силу целого ряда событий (связанных, сначала, с революционными потрясениями) до уровня регионального духовного «крещенского» центра 1-ый «крещёно-татарский» скит (монастырь) так и не дорос.

Переводческо-издательская деятельность

Об издательской деятельности Трёхсвятительского крещёно-татарского скита (монастыря) сохранились обрывочные сведения.

Так, к примеру, в № 52 от 30 октября (12 ноября) 1910 г. «Сотрудника Братства святителя Гурия» был анонсирован выход из печати «в не далеком времени» 5 выпусков «Училища Благочестия» на «крещёно-татарском языке», обозначенных как «издание Трёхсвятительского Крещёно-Татарского Скита». «Желательно, – говорилось там же, – распространение этого издания посреди крещёных татар Вятской, Уфимской и Оренбургской губерний. – Об этом просит и Братия Крещенского Скита, затратившая на издание огромную сумму. Стоимость 1-го выпуска от 15 до 25 копеек».

В предстоящем посреди скитских изданий, кроме выпусков «Училища Благочестия», упоминалось также «Таинственное истолкование на литургию – Блаженнейшего Симеона, Митрополита Солунского» (1910 г.).

Преобразование скита в монастырь

Новенькая страничка в истории обители была открыта в 1911 г., с обретением ею статуса монастыря.

29 июля (11 августа) 1911 г. был издан указ Святейшего Правительствующего Синода о переводе епископа Андрея (князя А. А. Ухтомского) из Казани в Сухум. В тот же денек последний направил архиепископу Казанскому и Свияжскому Иакову (И. А. Пятницкому) прошение с просьбой назначить иеромонаха Серафима (Е. Семёнова) исправляющим должность настоятеля нового монастыря и «приказать ему принять от меня в своё заведывание бывшее скитское хозяйство». А уже через некоторое количество дней казанский архиерей наложил на данное прошение подобающую утвердительную резолюцию.

Прощание епископа Андрея (князя А. А. Ухтомского) с одним из его возлюбленных духовных детищ состоялось 31 июля (13 августа) – 1 (14) августа 1911 г. В 1-ый из этих дней – за литургией в Трёхсвятительском крещёно-татарском монастыре, где были пострижены в монашество двое послушников с именами Антония и Феодосия, епископ Андрей (князь А. А. Ухтомский) произнёс прочувственное «слово», в каком напутствовал насельников на молитвенные труды. А 1 (14) августа 1911 г., оставляя обитель, он попрощался с его жителями и попросил у их прощения.

Основой «большой прощальной беседы с братией» стало написанное рукою епископа Андрея (князя А. А. Ухтомского) «Наставление Трёхсвятительскому Крещёно-татарскому Монастырю», которое на память о его «последнем посещении» и «в неизменное назидание» было помещено монахами «на стенке собственного храма».

Наставление епископа Андрея (князя А. А. Ухтомского) заканчивалось словами:

Храните свою святую обитель в мире и радости, чтоб ваши недоброжелатели лицезрели святую жизнь вашу и усрамились и прославили Господа, Которому вы пришли сюда служить. Господь – упование ваше, Ему слава во веки. Аминь.

Перемещение владыки, активнейшим образом покровительствовавшего «крещенам» и, в особенности, Трёхсвятительскому крещёно-татарскому монастырю, снизило уровень поддержки последнего. Но после перемещения епископа Андрея (князя А. А. Ухтомского) в Сухум обитель не оказалась обделена вниманием казанского духовного начальства.

Понятно, а именно, что 21 июля (3 августа) 1912 г. монастырь посетил епископ Чистопольский, ректор Казанской духовной академии Анастасий (А. И. Александров), выразивший после молебна и многолетия в обращённом к местной братии приветствие, как свидетельствовал Н. В. Никольский, «в сердечных словах» своё наслаждение той миссией, «какую несёт на для себя монастырь посреди мусульманского населения», одобривший все его начинания и пожелавший обители «преуспеяния и в будущем».

Разорение монастыря

В своём «Докладе о состоянии 3-го благочиния монастырей Казанской епархии. 1917 г.» от 28 мая 1918 г. Казанскому Епархиальному Совету благочинный монастырей третьего окрестность архимандрит Андроник (А. Г. Богословский) отмечал, а именно, что «1917 г. был для жителей всего благочиния очень печальным». «Все обители, – уточнял он, – подверглись разорению со стороны революции. Обители собирались и улотшались филантропами многими годами, а разрушение их последовало в несколько месяцев. Чтоб поправить их в прежнем виде необходимы огромные средства, которых не имеется. Во всех обителях усилена молитва с упованием на помощь небесную».

Как надо из такого же доклада архимандрита Андроника (А. Г. Богословского), в Трёхсвятительском крещёно-татарском монастыре тогда имелся один древесный храм, «снабжённый всеми церковными и богослужебными принадлежностями», 5 древесных одноэтажных корпусов и один двуэтажный древесный корпус с древесными пристройками. Оградой монастырь обнесён не был. Не считая этого, в селе Рыбная Слобода монастырю принадлежал дом с древесными постройками. В общине числилось тринадцать человек: настоятель, два иеромонаха, два иеродиакона, один монах, три рясофорных послушника и четыре «проживающих по паспорту».

Крестьянские погромы

1 ноября 1917 г. на принадлежавший монастырю хутор, находившийся в восьми милях от него, нагрянули фермеры из трёх обществ: деревень Шатки, Верхние Меретяки и села Крещёные Казыли Казыльской волости Лаишевского уезда. «Экспроприаторы» разграбили всё движимое монастырское имущество, подожгли «соломенные строения», а «ценные постройки разложили и увезли по домам».

4 ноября 1917 г. митрополиту Иакову (И. А. Пятницкому) был представлен «Список страховой оценки» разграбленного и уничтоженного имущества. За один денек монастырь лишился молотильного и 2-ух запасных хлебных сараев, древесного корпуса и 6 строений и бани, был подожжён дом для рабочих. Фермеры растащили по бревнам даже непокрытую древесную церковь, что было делом не только лишь криминальным, да и кощунственным. Тащили всё, что попадалось под руку: муку, картофель, квашенную капусту, сено, дрова, сковороды, чайники, самоварные трубы, варежки, носки, стулья, подушки, дурачся, заслонки… Не побрезговали даже пятнадцатью парами лаптей, 30 шестью парами веников и 10 парами метел.

2 ноября 1917 г., пытаясь предупредить вторую волну грабежей, игумен Серафим (Е. Семёнов) обратился к старосте деревни Маленькое Некрасово А. И. Карпову, «чтобы он способствовал при монастыре от погрома». Но вышло оборотное. «Между тем, – отмечал настоятель, – он на место защиты начал сам таскать из монастыря монастырские движимые имущества; глядя на его, все фермеры, мужчины и бабы, начали таскать каждый себе».

Были «обчищены» кельи иеродиаконов Германа и Макария, иеромонахов Анания и Феодосия, послушника Кирилла Семёнова и других жителей монастыря. Наибольшей потерей сейчас стали четыре лошадки и три скотины (общей ценой 11 тыщ рублей), которых 10 ноября 1917 г. «увели татары дер Ст Арыш». Не считая того, как констатировал в упомянутом выше докладе архимандрит Андроник (А. Г. Богословский): «Все земляные угодья монастыря реквизованы кроме огородов».

Указывая на особенности этих погромов, историк И. Е. Алексеев отмечал:

В феврале 1918 г. – после маленький передышки – разгром монастыря продолжился с новейшей силой. Причём, из крестьянского «интернационала» более стойкими и жесткими в своём намерении довести дело до «победного конца» оказались татары, что не один раз подчеркивается в сохранившихся документах. Следует представить в связи с этим, что, кроме остального, противоборство меж местными жителями и монастырём (как и в случае с Покровской просветительной крещёно-татарской женской общиной) зополучило ещё и межконфессиональный колер.

По свидетельству игумена Серафима (Е. Семёнова), 15 февраля 1918 г. в монастырь приехали четыре человека из деревни Маленькое Некрасово и «начали класть на лошадка движимое имущество, принадлежавшее монастырю и монахам». Будучи увиденными, они попробовали сбежать с места злодеяния: троим «экспроприаторам» удалось это сделать, а четвёртого задержали «вместе с лошадью». Но сбежавшие из монастыря фермеры «съездили в монгольскую деревню Старенькые Арыши м попросили знакомых татар ехать с ними в монастырь», из которого уже отправили за милиционерами.

«На призыв российских, – докладывал настоятель, – татары согласились явиться в монастырь и приехали во главе сельских старост: деревни Малого Некрасова и дер Старенькых Арыш; посреди их были бойцы с винтовками и ручными бомбами». Нагрянув 16 февраля 1918 г. в монастырь, налётчики востребовали освобождение задержанного подельника, что и было исполнено, но, не удовлетворившись этим, они опять начали погром: «таскали из келий братий, а, приемущественно, настоятеля».

«Присутствовавшие три милиционера, – писал игумен Серафим (Е. Семёнов), – не могли противодействовать грабящим. Последние наносили побои монахам, угрожали даже убийством, если они не удалятся из монастыря. Подобные наезды стали совершатся практически раз в день; причём, высказывались опасности, что всех их перебьют, а постройки с храмом включительно будут сожжены».

20 февраля 1918 г., «по донесению о случившемся», прибыл начальник участковой милиции с 20 милиционерами «для отобрания разграбленного имущества», но он так и не сумел сделать этого «вследствие сильного сопротивления со стороны грабивших татар дер Старенькых Арыш».

«Экспроприация» монастырской принадлежности, арест братии

Прямо за крестьянами, разорять монастырь принялись органы русской власти. В мае 1918 г. Бетьковский волостной Совет отнял у монастыря сельскохозяйственный инвентарь (четырёхконную дробилку, три веялки, две жатвенные машины, четыре плуга, 5 телег, двое весов, 6 стальных борон), также пожарную машину. Не считая этого, этим же Советом были реквизированы 20 две постройки, о чём 29 мая 1918 г. митрополиту Иакову (И. А. Пятницкому) был представлен «Список страховой оценки».

24 ноября (7 декабря) 1918 г. в монастырь с отрядом приехал председатель Анатышского волостного Совета Бикеев, который «всю братию, начиная с Настоятеля Монастыря Игумена Серафима, до младших, всего одинадцать человек», арестовал и увёз в город Лаишев. Там жителей монастыря заключили в кутузку, где они просидели четыре недели. Других же, «младших послушников», возрастом молодее 30 лет, отпустили по домам. 24 декабря 1918 г. (6 января 1919 г.) 10 человек, не считая настоятеля игумена Серафима (Е. Семёнова), выпустили из кутузки. В период его отсутствия обязанности настоятеля монастыря временно исполнял казначей Макарий.

С 7 декабря 1918 г. по 6 января 1919 г. церковные службы в монастыре не проводились. Представители русской власти отобрали ключи от церковных, монастырских и братских помещений, поставив от себя караульщиков-солдат, также увезли часть оставшегося не разграбленным имущества. Чтоб попасть в их, монахи 5 раз ездили за ключами, но так их и не получили. По указанию «товарища Бикеева» из монастыря были увезены: серебряный напрестольный крест, серебряный священный потир («вероятно с дискосом, звездицами и лжицом»), не оказались на местах «несколько кусков церковных ковров», новенькая поперечная пила, два тулупа и один азям. Причём, азям и один тулуп позже всё же возвратили, а ещё 1-го «реквизированного» тулупа (который провожавший монахов ассистент Бикеева «взял при начальнике кутузки товарище Герасимове») жители монастыря так и не дождались. Сразу при обыске монастыря представители русской власти «изъяли» и увезли с собой бутылки с церковным вином, постным маслом, лампы, самовары и прочее, также увели 2-ух лошадок с упряжками.

Были основательно разграблены «помещения», где проживали иеромонахи Ананий, Феодосий и иеродиакон Макарий: «представители власти» тащили всё, что попадалось на глаза, от наперсного креста, подсвечников и книжек до нитей, стелек, карболового масла и спичек. «Ещё по какому-то случаю», как свидетельствовал временно исполнявший обязанности настоятеля монастыря, казначей Макарий, кто-то из «товарищей» выстрелил из винтовки «чрез окно вниз с левой стороны» в икону Пресвятой Богородицы «Живоносный Источник», находившуюся в монастырской часовне. Не считая того, пулей оказался пробит и находившийся около церкви фонарь.

«Марта 10 денька , – докладывал отпущенный позже игу-мен Серафим (Е. Семёнов), – по приезде моём из кутузки, Военный Комиссар Архипов и Председатель Анатышского Совета Бикеев приехали и увезли всю Библиотеку, ценой по прежним ценам на 3500 руб, ещё церковные Платки и Пелены для декорации Аналои».

Разгром монастыря закончился 18 марта 1919 г., когда в него нагрянул «какойто Комиссариат по земляным делам». Очередные представители русской власти «все помещения освободили», оставив обитателям монастыря только одно из их, также объявили монахам, что при монастыре будет действовать «Советская Экономия» и скоро сюда «приедут и приселятся» коммунисты. Чтоб не допустить такового финала, игумен Серафим (Е. Семёнов) 21 марта 1919 г. обратился к благочинному монастырей третьего окрестность Казанской епархии архимандриту Андронику (А. Г. Богословскому) с просьбой доложить о произошедшем епархиальному начальству.

Сохранилась резолюция без подписи, датированная 11 (24) марта 1919 г. (денек рассмотрения документов) и 12 (25) марта 1919 г. (денек выполнения резолюции), в какой говорится последующее: «Просить Губ Воен Комиссариат сделать: распоряжение о возвращении Монастырю церковных ключей и церковных вещей, которые, согласно п 2 циркуляра по отделению Церкви от Страны отобранию не подлежат, также вернуть и братское имущество, потому что братия – крещёные татары принадлежат к беднейшему классу населения».

При всем этом итог данного воззвания в документах не выслеживается.

Прочитано 1231 раз

Что бы не потерять нажмите на кнопочку справа, и адрес этой страницы сохраниться на стене вашей соцсети

Administrator

Слово администратора

Изучение истории некрополей - это благородное дело, т.к. помимо истории отдельного кладбища нам удается узнать о истории наших предков, например, о неизвестной части истории целого города, к которому относилось данное кладбище или о жизни значимых и забытых в нашей истории личностей, похороненных на городских захороненниях...